Записки видеорегистратора

Книга Дмитрия Данилова "Описание города", натурально, представляет собой изображение города. Предисловие предуведомляет читателя, что автор задался целью поездить в какой-то город, походить по его улицам, посмотреть на его дома и возлюбить его; городок выбран случайно, он старательно безымянен. Мысль сама по себе обладает известной культурной перспективой - тут разрешается вспомянуть Дублин "Улисса", позволительно припомнить героя рассказа Борхеса "Алеф", тот, что вознамерился вручить поэтическое отображение Земли, и страсть сколько ещё чего разрешено вспомнить. Культурная память вообще безупречный костыль: с ее помощью не возбраняется оправдать если не все, то многое. Но иной раз более того при таком надежном подспорье опускаются руки.

При всех экивоках текста, имя предмета описания изведать нетрудно, так как уже в самом начале книги приводится цитата из Добычина с указанием, что автор ее жил в "описываемом городе": дальше остается только раскрыть в "Яндексе" карту Брянска и присматривать по ней. По карте выходит, что Данилов рассказывает все географически совершенно точно; тем не менее его фактическую аккуратность несложно определить под сомнение: так, он в характерной уклончивой манере упоминает газету "Брянский коммунист", якобы печатный орган КПРФ; при всем при том на деле газета брянских коммунистов из КПРФ предсказуемо называется "Брянская правда".

Надеюсь, любому понятно, что эрудицией своей в данном случае я обязан "Яндексу" и "Гуглу", а совсем не своему исключительной силы интеллекту: тайна, которая опознается с помощью поисковой машины, - это не тайна, а фокус. Данилов, который, в силу избранного метода, всячески сторонится прямых наименований места действия, доказывает этим только только одну не чрезмерно новую мысль, что любое местоположение действия состоит не из улиц, домов и примет пейзажа, а из имен того, другого и третьего - в принципе, уникальных мест в мире не так много, все они занесены в списки ЮНЕСКО, и о них можно прочесть в путеводителях; все же прочее тут снаружи похоже товарищ на друга, и уникальным пространство жизни делают только имена, которые сущность выражения человеческого отношения к предметному миру. Между фразами "улица была кривая и темная" и "улица Ленина была кривая и темная" отличалка не без затей большая, а бытийственная - первая о поверхности вещей, вторая - об их сути.

Впрочем, в контексте данного разговора словечко "интерес" определенно лишнее. В рецензиях зачастую приходится строчить тот или другой вариант фразы "в книге ничего не происходит". Обыкновенно это все-таки до той или иной степени гипербола, так как где-то что-то вечно происходит. Но только не в данном случае - в книге Данилова не происходит ничего буквально. Автор книги, он же ее герой, двенадцать раз прибывает в град Брянск, ходит по его улицам, ездит в окрестности - и все. По-видимому, идеей этого мероприятия было сведение человеческого сознания к функции видеорегистратора, так как герой книги даже не думает в процессе, гм, познания: в лучшем случае его размышления сводятся к тому, не до времени ли он нынче встал и не нужно ли было поставить будильник. Вероятно, есть на свете люди, способные часами увлеченно глядеть запись камеры видеонаблюдения, но, полагаю, даже они не станут настаивать на художественной ценности этого занятия.

Так вот, читка книги Данилова не обладает ни познавательной, ни медитативной ценностью; в процессе его интеллект не нагружается вообще никак и мало-помалу начинает немножко похрапывать. В детстве я, помню, ужасно жалел тетушек, которые сидели в стеклянном стакане перед эскалатором: мне казалось, что от эдакий работы - восемь часов в день взирать на поток прохожих - можно осатанеть и свихнуться. Оказалось, что можно не только не свихнуться, но даже чиркать на эту тему пространные тексты - довольно иметь устойчивой психикой. Больше, собственно, не требуется ничего, так как в книге нет ни намека на сюжет и драматургию, нет ни пропорций, ни языковой работы - ничего, помимо жутко простого приема и, прошу прощения за повтор, методичности его применения. Я понимаю, что развитой дядя в подобной ситуации обязан книгу всенепременно похвалить - шутки шутками, а модернистское представление о том, что настоящая литература меньше всего похожа на нормальную увлекательную литературу, резво до сих пор; и Данилова, разумеется, хвалят. В одной из рецензий (на другую его книгу) мне довелось читать, что бессобытийная, тусклая, ровная эта проза открывает-де читателю глаза на тот факт, что существование человека состоит из ритуалов; почему-то это мнение рецензент приводил в качестве оправдания текстов Данилова - то есть, если выражаться по-сетевому, "как словно это что-то хорошее". Между тем всякий, кто пытался хоть раз уяснять текст эзотерические книги с описаниями ритуалов, знает, какая это унылая, скучая и тавтологичная техническая литература: а ибо там люди хотя бы заняты тем, что вызывают сатану; Данилов же несложно ходит по городу.

В финале автор сообщает нам, что у него все получилось и город ему полюбить удалось. Когда Гунька указал Незнайке, что нарисованный им портрет не похож на оригинал, тот краткосрочно думая под портретом подписал "Гунька"; то же самое делает и Данилов: так как из его статичного, стопроцентно не эволюционирующего текста заключить, что у автора к городу хоть как-то изменилось отношение, воспрещено - автор быстро, финальной припиской, заверяет нас в этом. Мы ему, разумеется, верим - нам, собственно, лучше верить, чем нет: на свойство текста это никак не влияет, но сознавать, что над тобой поиздевался недурной человек, а не какой-то вахлак-постмодернист, безусловно, приятно.

Keywords: